ARCHITEON.INFO

Гамлет Зиньковский, Харьков, Украина

Я ОПЯТЬ ВОЗВРАЩАЮСЬ К ВОЙНЕ...

В автопортрете Гамлета Зиньковского просматривается посттравматический синдром и это... взбадривает зрителя. Ситуация в украинском искусстве складывается уж слишком идиллично: казалось бы, все "травмы" и работа с ними позади. Состоявшиеся как бренды художники, напоминают коров с рекламы "Милки", мирно щиплющих травку на зеленом лужку. Их душевное равновесие и готовность к рыночному самоклонированию, вряд ли, может что-то нарушить... И вдруг: "сложно осознать победу при таких потерях". Констатация потерь и склонность к самоанализу, пусть даже возникшая в силу юношеского максимализма и нераскрученности – "двигатель прогресса". Ведь не стоит забывать, что искусство – это всегда невидимая война с реальностью, и без подлинного драматизма в своем восприятии жизни оно умирает. Похоже, что своим автопортретом Гамлет отметил какой-то эпизод столкновения с действительностью: он смахивает на побитого инопланетянина, "гуманоида", с синяками-отпечатками чьих-то рук на бритой голове...

Гамлет – представитель того нового поколения, которому присуще извращенное чувство патриотизма: "люблю отчизну я, но странною любовью..." за те синяки и шишки, которые остаются на черепе. Для него Харьков – "идеальное место на земле", потому как такого "ядовитого треша" нигде больше не отыщешь. Он ощущает свою связь со средой, с одной стороны, на каком-то более тонком, с другой – почти органическом уровне. Поэтому,  пытается добавить в серость и грязь улиц ярких красок, спасая обреченных на цветовое голодание горожан: сделав однажды роспись в духе Марии Приймаченко, он вынашивает проект с популяризацией ее "сносящего крышу" творчества... Так что, в одном из своих амплуа Гамлет – художник "стрит-арта", и его "таргет груп" широка и демократична. Что дает определенную свободу творчества, которой лишен тот, кто ангажирован системой создавать узнаваемый продукт. Для Гамлета свобода приоритетна, его самая большая детская мечта, родившаяся, когда он наблюдал за суетливыми прохожими из окна школы: никогда и никуда не спешить, быть наблюдателем жизни и существовать в своем особом параллельном измерении и ритме. И не задумываться, каким образом применимо в реальности то, что он делает: он может позволить себе спонтанность.

К примеру, серия альбомов для рисования, дневников наблюдателя-мизантропа, состоящих из набросков и обрывков мыслей, впечатлений, ощущений, потока случайных образов. Их можно пролистывать на досуге самому, воскрешая в памяти какие-то моменты, или в узком кругу друзей, передавая из рук в руки. Но, с точки зрения системы, это вещь неформатная, неприспособленная для экспонирования в галерейном пространстве, сделанная сугубо для себя... Та же история – с нагнетанием "гонки вооружений" игрушечными танками, которые можно рассматривать и в терапевтическом аспекте творчества. Навязчивое повторение одного и того же мотива (он рисует их сотнями) имеет свое объяснение. Все мальчики в детстве рисуют танки, но и во взрослом возрасте можно почувствовать, что не "нарисовался" и решить наверстать упущенное...

Суровый, условно говоря, стиль в жизни и искусстве характерен для Харькова. Этот город находится в состоянии перманентного полураспада, он идеален для наблюдателей и исследователей времени, которое здесь замирает "стоп-кадрами": то тормозится, то останавливается. Этот психоделический эффект искажения "нормального" течения Гамлет пытался воссоздать, когда как стойкий оловянный солдатик сутки простоял в Харьковской муниципальной галерее на табурете. Потом этот перформанс был повторен дважды: на "фабрике повидла" во Львове и на Гоголь-фесте. Идея возникла из того же банального протеста против действительности: один из его служивших в армии друзей был подвергнут неуставному наказанию, благополучно пережившему советское прошлое, и поставлен за какую-то провинность на вахту на тумбочке. В знак дружеской солидарности Гамлет решил повторить это.

После он узнал, что меру наказания превысил, стоять целые сутки не требовалось, но ему удалось потратить это время с пользой для понимания самого себя. Отказываясь от рутинных, убивающих мозг дел, начинаешь ощущать время, осязать течение омывающего тебя потока. Этот протест против действительности только тогда выглядит искренним, когда он бесполезен и не имеет адресата – ни вышестоящего в мировой субординации начала, абсолюта, ни даже зрителей, которые ночью в галерею не захаживают. Главное – доказать себе самому, что ты способен победить в этой войне. У каждого своя "соломинка", своя константа в жизни – и для кого-то это азарт скрытого, невидимого противостояния, к которому возвращаешься вновь и вновь...