ARCHITEON.INFO

Гамлет Зиньковский, Харьков, Украина

Я ОПЯТЬ ВОЗВРАЩАЮСЬ К ВОЙНЕ...

В автопортрете Гамлета Зиньковского просматривается посттравматический синдром и это... взбадривает зрителя. Ситуация в украинском искусстве складывается уж слишком идиллично: казалось бы, все "травмы" и работа с ними позади. Состоявшиеся как бренды художники, напоминают коров с рекламы "Милки", мирно щиплющих травку на зеленом лужку. Их душевное равновесие и готовность к рыночному самоклонированию, вряд ли, может что-то нарушить... И вдруг: "сложно осознать победу при таких потерях". Констатация потерь и склонность к самоанализу, пусть даже возникшая в силу юношеского максимализма и нераскрученности – "двигатель прогресса". Ведь не стоит забывать, что искусство – это всегда невидимая война с реальностью, и без подлинного драматизма в своем восприятии жизни оно умирает. Похоже, что своим автопортретом Гамлет отметил какой-то эпизод столкновения с действительностью: он смахивает на побитого инопланетянина, "гуманоида", с синяками-отпечатками чьих-то рук на бритой голове...

"Если мудрые мысли приходили мне в голову,
они ломали остриё моего карандаша"

К. Шпицвег

Карл Шпицвег, 5 февраля 1808 года, Гермеринг — 23 сентября 1885, Мюнхен

Героические сюжеты и роскошные венеры в противоестественных позах – нет, это не Карл Шпицвег. Вместо этого бывший фармацевт написал ряд декораций к мирной жизни соседской улицы.

Живописи его никто не учил. В мюнхенскую академию художеств этого самоучку не приняли, посчитав слишком взрослым и слишком аптекарем. Впрочем позже, как это бывает, та же академия избрала его своим почетным членом.

В Европе Шпицвега знали, любили и часто копировали. Впоследствии подделок было до того много, что такой его небезызвестный почитатель как Гитлер одно время очень беспокоился, какие из его Шпицвегов настоящие, а какие нет.

Статью, написанную к полному русскому переводу некогда самого читаемого латинского автора — Марка Фабия Квинтилиана (так и не вышедшему в свет), — М. Л. Гаспаров завершил так: “Обострившееся в ХХ в. внимание к опыту античной риторики … вполне объяснимо и оправданно. Она дает в руки литературоведению превосходно систематизированный инструментарий научного описания и исследования любого словесного материала. Выявление субстрата античной риторики за самыми различными произведениями не только средневековой, ренессансной и классицистической, но и самой новой литературы XIX–ХХ вв. — задача дальнейших исследований” [1]. В нашем этюде как одном из “дальнейших исследований” сделана попытка показать, что риторическая практика — не только “превосходно систематизированный инструментарий описания и исследования” словесного материала в области науки о литературе, но равно и в области науки об архитектуре, сиречь — архитектуроведении.