ARCHITEON.INFO

ИСКУССТВО И ЖИЗНЬ. Один забавный человек, художник, однажды заметил, что единственный способ хорошо рисовать — это не рисовать совсем. Действительно, добротный метод пребывать в равновесии с самим собой. Сказал же Бахтин, что когда человек в искусстве, его нет в жизни, и наоборот, и что нет между ними единства и внутреннего взаимпроникновения в единстве личности. А что может гарантировать внутреннюю связанность элементов, из которых складывается личность, как ни требование единства ответственности — ведь за то, что я пережил в творческом акте, я должен ответить и даже заплатить жизнью. Иначе пережитое и перечувствованное рискует остаться пустой забавой и для жизни окажется бездейственным. Нет, действительно, проще не рисовать.

Три области культуры — наука, искусство и быт — обретают единство только в личности, которая и сообщает им единство. Однако связь эта чаще всего механическая. Художник и человек механически соединены в одной личности, и в творчество художник уходит из житейского волненья, как в мир “вдохновенья, звуков сладких и молитв”, то есть творческий акт всегда есть нечто, предполагающее обязательный выход из повседневности. И потому искусству как форме общественного сознания (и как экономически странному явлению, не поддающемуся четкости счисления) позволено быть дерзким и самоуверенным, патетичным. И ежели ему не обязательно быть в ответе за деятельность художника, за его быт и жизнь, то оно вполне безвредно и не посягает на основы психологических устоев. Это очевидно, но дело здесь в другом.

ПУЧКОВ А. А. Эрехтейон и его кариатиды: Идио-номографический этюд / Послесл. А. Лысенко и О. Файды; Институт проблем современного искусства Академии искусств Украины. — Киев: Издательский дом А+С, 2008. — 106, [2] с.: ил. ISBN 966-8613-38-4

Выдвигается и обосновывается гипотеза, оправдывающая сообщение Витрувия, что в кариатидах следует видеть пленных карийских женщин. Автор приходит к выводу, что кариатиды Эрехтейона (портик Пандросеон), образы кариек, устроены на южной стене храма в назидание врагам как зримый символ разрушенного Ксерксом и не восстановленного Периклом Гекатомпеда; как архитектоническая маркировка "выражения / сокрытия" выхода из Пандросеона, который использовался для выноса неких сакральных предметов, участвовавших в афинских праздниках Плинтерии, Каллинтерии и особенно Аррефории, что были связаны с культом Афины Градодержицы, и, вероятно, в малой степени — в Панафинеях, главные события которых разворачивались на восточной площадке Акрополя и были связаны с культом Афины Девы. Рассчитана на интересующихся историей мировой культуры, архитектуры и градоустроения.

Вышла в свет в феврале 2009 года, тираж 200 экз.

Туалет. Неотъемлемые 1,4м2 бытия человеческого. За деликатностью темы, мы часто не воздаем ему должного: боясь упомянуть всуе запретное слово, заменяем его наводящей бессмыслицей, доходящий до полного абсурда, в сопровождении многозначительного взгляда или нескольких.

История уборной, по причине неопровержимой функциональности, длинна, но богата пробелами. Это объясняется стеснительностью относительно нужников, свойственной, как оказалось, не только нам, но и нашим предкам – обсуждение туалетов на протяжении многих веков считалось неприемлемым.

О происхождении туалета существует много гипотез. По некоторым из них, первый туалет сидячего типа был построен в 2600 году до нашей эры и принадлежал шумерской царице. Нечто подобное было в обиходе и в древнем Египте (2100 г. до н.э.), и на острове Крит, и на полуострове Индостан.

Природа все время меняется, ее суть – в метаморфозах.
Поэтому беспредметная картина воспроизводит жизнь
точнее, чем самая верная реалистичная живопись.

Франтишек Купка

Франтишек Купка, 23 сентября 1871 – 21 июня 1957

Устремленность к теософии и оккультизму была присуща ему с юности. Погребение в конце 50-х в неизвестном месте тайным обществом – логическое завершение его полной мистицизма жизни. Обыденность он не любил. "Мое сознание отравлено парижским воздухом, который заставляет становиться прагматичным и уйти в себя" – сказал этот обитатель Монпарнасса.

В то же время в Купке – странный сплав мистики и науки. Завсегдатай Парижской обсерватории, он слушал лекции в Сорбонне, изучал научные теории и с удовольствием иллюстрировал труды по биологии.

"Вчера я испытал сознание раскола", – написал он однажды своему приятелю – "Мне казалось, что я наблюдаю Землю за ее пределами. Я находился в огромном пустом пространстве и видел движение планет. После этого было трудно вернуться к бытовой ерунде...".